Если кто не видел острога, то мало хорошего о нем можно сказать.
Касательно школы - еще раз, если все для него сводилось к школе, то почему он решил, что защищать ее надо именно воюя с Гитлером за Сталина? А не 999 другими способами? С чего он взял, что отправка на фронт и стрельба в немцев - это защита школы?
Неужели с того, что они напали на государство, на территории которого эта школа находится?! Так это по ту сторону разума - из самого такого факта делать вывод, что защищать школу надо именно воюя против них.
P.S. Мой собственный выьор на эту тему может быть описан так:
Вариант С. Персональной войной.
За триста верст на западе, приметясь до Оки, сочтя все сроки загодя в сентябрьские деньки (эх, дьяволы-хранители, где ваша голова?), стоят асвабадзители. Стоит Москва.
Цепная, остролистая, хоть брось да оторви – но наша кровь пречистая в гнилой её крови. Князья ее раздольные, честные пристава… Мунтьянским раем с кольями стоит Москва.
Лихие, синекровые, плюя на хлеб и соль, дивизии громовые пришли по нашу голь, по наши жизни клятые - пайковые дрова… Плакатами да катами стоит Москва.
Хрипит чумное радио. Вперед, мой свальный грех. Своих убить не сладилось – убей хотя бы тех! Нас били да не выбили (и плоть еще жива) – пусть и на их погибели стоит Москва.
Хорош, отконоводили. Подходят январи. Он вышел не за родину, огнем она гори, и что ему, бесчинному (душа еще жива), в том, что у них за спинами стоит Москва.
no subject
Касательно школы - еще раз, если все для него сводилось к школе, то почему он решил, что защищать ее надо именно воюя с Гитлером за Сталина? А не 999 другими способами? С чего он взял, что отправка на фронт и стрельба в немцев - это защита школы?
Неужели с того, что они напали на государство, на территории которого эта школа находится?! Так это по ту сторону разума - из самого такого факта делать вывод, что защищать школу надо именно воюя против них.
P.S. Мой собственный выьор на эту тему может быть описан так:
Вариант С. Персональной войной.
За триста верст на западе,
приметясь до Оки,
сочтя все сроки загодя
в сентябрьские деньки
(эх, дьяволы-хранители,
где ваша голова?),
стоят асвабадзители.
Стоит Москва.
Цепная, остролистая,
хоть брось да оторви –
но наша кровь пречистая
в гнилой её крови.
Князья ее раздольные,
честные пристава…
Мунтьянским раем с кольями
стоит Москва.
Лихие, синекровые,
плюя на хлеб и соль,
дивизии громовые
пришли по нашу голь,
по наши жизни клятые -
пайковые дрова…
Плакатами да катами
стоит Москва.
Хрипит чумное радио.
Вперед, мой свальный грех.
Своих убить не сладилось –
убей хотя бы тех!
Нас били да не выбили
(и плоть еще жива) –
пусть и на их погибели
стоит Москва.
Хорош, отконоводили.
Подходят январи.
Он вышел не за родину,
огнем она гори,
и что ему, бесчинному
(душа еще жива),
в том, что у них за спинами
стоит Москва.