Выбор, таким образом, стоит между движением в сторону демократии и либерализма, требующим размежевания с чеченцами & co. vs. сохранением видимости якобы-демократических приличий, за счёт жертвования реальными перспективами демократии, политического либерализма и гражданского характера общества в России. Соответственно, выбор, который делает тот или иной человек в этой российской дилемме, зависит от того, что его беспокоит и мотивирует больше -- либо перспективы либерально-демократического, гражданского характера будущего российского общества, либо поддержание видимости приличий. Этот выбор, конечно, также будет зависеть от того, что является преобладающим предметом лояльности делающего данный выбор -- то ли большое русское общество at large и его будущее, то ли специальные интересы и привилегии некоторых меньшинств (не обязательно именно чеченцев, но вообще milieu, для которого чеченцы являются одним из фасадов, предохранителей от приобретения российским обществом русского национального характера, от национализации государства и общественно-политической среды, milieu, которое ощущает себя фундаментально оппозиционным возможному русскому национальному характеру российского общества).
Что до реакции западных обществ, то это вопрос во-первых серьёзности намерений российского общества относительно либерально-демократической трансформации, во-вторых, политических коммуникаций, артикуляции намерений, мотивов и позиции, техники политического пиара. Западным странам важен "большой результат", стратегическое направление движения, характер России, с которой предстоит сосуществовать в будущем. Если отделение от чеченцев будет проводиться в рамках движения к утверждению или усилению авторитарного характера России, западные страны разумеется выступят с осуждением такого изгнания -- не столько из-за чеченцев как таковых, сколько именно из-за скатывания России в авторитаризм, чеченцы в данном случае для Европы и США будут иметь преимущественно значение не самостоятельное, а значение маркера, индикатора подвижек России в авторитаризм, и критика будет иметь основной целью (мотивом) удара именно авторитаризацию российского государства, а не обеспечение интересов чеченцев. Если же репатриация чеченцев в независимую Чечню (дагестанцев в независимый Дагестан etc.) будет происходить в рамках движения России как таковой (неколониальной, неимпериалистической России) к демократии и либерализации образующегося национального общества, если она будет еще объясняться как мера необходимая для такого движения или его существенного облегчения, то западные общества, я полагаю, может и не стали бы такой репатриации апплодировать, но смогли бы с ней смириться без особенно больших протестов.
![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
timeasmymeasure
no subject
Выбор, таким образом, стоит между движением в сторону демократии и либерализма, требующим размежевания с чеченцами & co. vs. сохранением видимости якобы-демократических приличий, за счёт жертвования реальными перспективами демократии, политического либерализма и гражданского характера общества в России. Соответственно, выбор, который делает тот или иной человек в этой российской дилемме, зависит от того, что его беспокоит и мотивирует больше -- либо перспективы либерально-демократического, гражданского характера будущего российского общества, либо поддержание видимости приличий. Этот выбор, конечно, также будет зависеть от того, что является преобладающим предметом лояльности делающего данный выбор -- то ли большое русское общество at large и его будущее, то ли специальные интересы и привилегии некоторых меньшинств (не обязательно именно чеченцев, но вообще milieu, для которого чеченцы являются одним из фасадов, предохранителей от приобретения российским обществом русского национального характера, от национализации государства и общественно-политической среды, milieu, которое ощущает себя фундаментально оппозиционным возможному русскому национальному характеру российского общества).
Что до реакции западных обществ, то это вопрос во-первых серьёзности намерений российского общества относительно либерально-демократической трансформации, во-вторых, политических коммуникаций, артикуляции намерений, мотивов и позиции, техники политического пиара. Западным странам важен "большой результат", стратегическое направление движения, характер России, с которой предстоит сосуществовать в будущем. Если отделение от чеченцев будет проводиться в рамках движения к утверждению или усилению авторитарного характера России, западные страны разумеется выступят с осуждением такого изгнания -- не столько из-за чеченцев как таковых, сколько именно из-за скатывания России в авторитаризм, чеченцы в данном случае для Европы и США будут иметь преимущественно значение не самостоятельное, а значение маркера, индикатора подвижек России в авторитаризм, и критика будет иметь основной целью (мотивом) удара именно авторитаризацию российского государства, а не обеспечение интересов чеченцев. Если же репатриация чеченцев в независимую Чечню (дагестанцев в независимый Дагестан etc.) будет происходить в рамках движения России как таковой (неколониальной, неимпериалистической России) к демократии и либерализации образующегося национального общества, если она будет еще объясняться как мера необходимая для такого движения или его существенного облегчения, то западные общества, я полагаю, может и не стали бы такой репатриации апплодировать, но смогли бы с ней смириться без особенно больших протестов.