От сумы да тюрьмы
А еще меня однажды чуть на Лубянку не забрали. Не центральную, а местную карельскую. Дело было... да, в 1976 году. В общем вагоне пассажирского поезда №186 Мурманск-Ленинград я встретил группу школьников с руководителями-студентами. Они ехали из Ковды в константиновскимй матлагерь, в Эстонию. Я перед тем тоже был в Ковде, но потом наши пути разошлись, в частности, последний день перед поездом я ночевал с еще двумя школьниками в камере ИВС ОВД пос. "Княжая губа" гор.Кандалакша - безо всякой вины, напротив, нас определил в камеру по блату мент-еврей, опознавший как "земляка" одного из ребят... Ну ладно, это в другой раз.
Короче, ехали мы ехали, песен попели, в "МПС" и "ЧОП" поиграли, надо скрашивать поездку еще как-то. И тут я вспомнил, что у меня в недрах рюкзака лежит фотокопия сборника Бродского - кажется, Ардисовской книжки "Остановка в пустыне". Эти фотокопии делали так... тьфу, пропасть, тоже в другой раз, сейчас для нас важно, что это была просто картоннная коробка с фотографиями страниц, в формате 10*15 см. Такого обычного открыточного формата. Кто жил в те времена - оценят, какие преимущества для чтения вдвоем, втроем и более дает именно несброшюрованная копия. И вот сидим мы в рядок на скамеечке, странички по мере прочтения двигаются справа налево и накапливаются у крайнего товарища, сидящего у прохода, он их под попу кладет. Читаем, делом заняты.
Я как раз очередую страницу доставал и ничего не заметил - ни шума, ни вскрика, но, готовясь передать страницу - поглядел влево и увидел - двое ребят сидят совершенно ошеломленные, а в проходе стоит кекс - худощавый, в черных отутюженных брюках, белой рубашке форменного кроя и при галстуке черном же, и напряженно разглядывает две странички. Он тихо подошел сзади и несколько секунд назад очень легко и изящно выхватил у двух ближайших к проходу школьников их карточки. Я не в состоянии объяснить, что я решил - я ничего не решил, просто автоматически резко рванулся вперед и вырвал - гораздо грубее - фото у кекса из рук. Тот быстро развернулся "на каблуках", побежал в дальний конец вагона и скрылся в купе проводников. Через пару минут поезд заторомозил у станции Медвежья Гора - бывшей сталицы Беломорлага.
Это сразу сделало невозможным первое рефлекторное движение - покидать карточки по одной в окно на ходу поезда (и слава богу, скажу, забегая вперед - сколько глаз попорчено при мутно-красном свете фонаря, сколько паров гипосульфита вдохнуто ради этих страничек...) Хлопая дверями, в вагон вошли еще двое мужчин в железнодорожной форме и устроили совещание в том же купе проводников, время от времени высовываясь и поглядывая в нашу сторону. Наконец, поезд тронулся, железнодорожные чины ушли из нашего вагона, с ними удалился и кекс в белой рубашке.
... В Кондопоге (гусары, молчать!) мы высунулись в окна, высматривая специфический авторанспорт - чисто. В Петрозаводске я твердо решил сходить, собрал карточки и заранее перешел в другой вагон, в сторону, откуда пришел кекс и противоположную той, куда он удалился. На улице Шотмана за мной захлопнулись двери троллейбуса, прерывая все связи между мной (и книжкой при мне) и группой в поезде. Приключение закончилось. Что это было такое - я не знаю и по сей день.
Так мало нынче в Ленинграде греков,
да и вообще — вне Греции — их мало.
.............
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
Короче, ехали мы ехали, песен попели, в "МПС" и "ЧОП" поиграли, надо скрашивать поездку еще как-то. И тут я вспомнил, что у меня в недрах рюкзака лежит фотокопия сборника Бродского - кажется, Ардисовской книжки "Остановка в пустыне". Эти фотокопии делали так... тьфу, пропасть, тоже в другой раз, сейчас для нас важно, что это была просто картоннная коробка с фотографиями страниц, в формате 10*15 см. Такого обычного открыточного формата. Кто жил в те времена - оценят, какие преимущества для чтения вдвоем, втроем и более дает именно несброшюрованная копия. И вот сидим мы в рядок на скамеечке, странички по мере прочтения двигаются справа налево и накапливаются у крайнего товарища, сидящего у прохода, он их под попу кладет. Читаем, делом заняты.
Я как раз очередую страницу доставал и ничего не заметил - ни шума, ни вскрика, но, готовясь передать страницу - поглядел влево и увидел - двое ребят сидят совершенно ошеломленные, а в проходе стоит кекс - худощавый, в черных отутюженных брюках, белой рубашке форменного кроя и при галстуке черном же, и напряженно разглядывает две странички. Он тихо подошел сзади и несколько секунд назад очень легко и изящно выхватил у двух ближайших к проходу школьников их карточки. Я не в состоянии объяснить, что я решил - я ничего не решил, просто автоматически резко рванулся вперед и вырвал - гораздо грубее - фото у кекса из рук. Тот быстро развернулся "на каблуках", побежал в дальний конец вагона и скрылся в купе проводников. Через пару минут поезд заторомозил у станции Медвежья Гора - бывшей сталицы Беломорлага.
Это сразу сделало невозможным первое рефлекторное движение - покидать карточки по одной в окно на ходу поезда (и слава богу, скажу, забегая вперед - сколько глаз попорчено при мутно-красном свете фонаря, сколько паров гипосульфита вдохнуто ради этих страничек...) Хлопая дверями, в вагон вошли еще двое мужчин в железнодорожной форме и устроили совещание в том же купе проводников, время от времени высовываясь и поглядывая в нашу сторону. Наконец, поезд тронулся, железнодорожные чины ушли из нашего вагона, с ними удалился и кекс в белой рубашке.
... В Кондопоге (гусары, молчать!) мы высунулись в окна, высматривая специфический авторанспорт - чисто. В Петрозаводске я твердо решил сходить, собрал карточки и заранее перешел в другой вагон, в сторону, откуда пришел кекс и противоположную той, куда он удалился. На улице Шотмана за мной захлопнулись двери троллейбуса, прерывая все связи между мной (и книжкой при мне) и группой в поезде. Приключение закончилось. Что это было такое - я не знаю и по сей день.
Так мало нынче в Ленинграде греков,
да и вообще — вне Греции — их мало.
.............
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.