November 9th, 2016
Слова, которыми встретил меня утром сын.
Похоже, очень точная формулировка: это еще не возвращение Вольдеморта, но мир оказался страшным.
Похоже, очень точная формулировка: это еще не возвращение Вольдеморта, но мир оказался страшным.
Сейчас-то кажется, что и сравнивать их невозможно, но предыдущий республиканский дважды президент, Буш - это темное время Америки, стагнация экономики и несправедливые войны, и это ад на Ближнем Востоке и бывшем СССР.
Последующие 8 лет Обамы вовсе не были противоположностью, но он хоть дал миру и стране перевести дыхание.
И вот - опять. Только для меня и моих сверстников - это уже навсегда. Мы умрем при Путине и Трампе.
ЗЫ. И кстати, это объясняет нерациональный сантимент Путина к Трампу: он тоже вспоминает Буша. Те 8 ужасных лет были его, Путина, временем триумфа, потом было это несчастное президентство Димона, и дальше все пошло наперекосяк, при Обаме. Путин подсознательно верит во вторую молодость.
ЗЗЫ. Не понимаю тех, кто в утешение повторяет, что Путин будет обманут и наказан за свою веру в Трампа. Путин-то будет, только России и всей Восточной Европе придется еще хуже. "Нет, сыночек, это ты будешь меньше есть".
Последующие 8 лет Обамы вовсе не были противоположностью, но он хоть дал миру и стране перевести дыхание.
И вот - опять. Только для меня и моих сверстников - это уже навсегда. Мы умрем при Путине и Трампе.
ЗЫ. И кстати, это объясняет нерациональный сантимент Путина к Трампу: он тоже вспоминает Буша. Те 8 ужасных лет были его, Путина, временем триумфа, потом было это несчастное президентство Димона, и дальше все пошло наперекосяк, при Обаме. Путин подсознательно верит во вторую молодость.
ЗЗЫ. Не понимаю тех, кто в утешение повторяет, что Путин будет обманут и наказан за свою веру в Трампа. Путин-то будет, только России и всей Восточной Европе придется еще хуже. "Нет, сыночек, это ты будешь меньше есть".
(...)
Этот край недвижим. Представляя объем валовой
чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой,
вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
Даже стулья плетеные держатся здесь
на болтах и на гайках.
Только рыбы в морях знают цену свободе; но их
немота вынуждает нас как бы к созданью своих
этикеток и касс. И пространство торчит прейскурантом.
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах,
свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
Кочет внемлет курантам.
Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут --
тут конец перспективы.
То ли карту Европы украли агенты властей,
то ль пятерка шестых остающихся в мире частей
чересчур далека. То ли некая добрая фея
надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор -- не кричать же слугу --
да чешу котофея...
(...)
Этот край недвижим. Представляя объем валовой
чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой,
вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
Даже стулья плетеные держатся здесь
на болтах и на гайках.
Только рыбы в морях знают цену свободе; но их
немота вынуждает нас как бы к созданью своих
этикеток и касс. И пространство торчит прейскурантом.
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах,
свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
Кочет внемлет курантам.
Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут --
тут конец перспективы.
То ли карту Европы украли агенты властей,
то ль пятерка шестых остающихся в мире частей
чересчур далека. То ли некая добрая фея
надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор -- не кричать же слугу --
да чешу котофея...
(...)
Включена полная премодерация комментов