В поселке Звейниекциемс, что на север от Риги (за Саулкрасты) жили рабочие консервного завода и рыбаки. Примерно поровну русских и латышей.
Русские там были специфические: это были крестьяне, беглые, из Псковской области, где был в 1946-1947 году страшный голод, и они завербовались на этот (строящийся) завод. Бедность была страшная, я видел фото пирушки (свадебной) в конце 1940-х, у каждого на тарелке рыбка, и стопка водки. "Это я на фото, на мне первый в моей жизни костюм".
ВСЕ они, все, говорили по-латышски, легко и бойко. С соседями. А с детьми (которые ходили в латышскую школу) - по-русски, и на полках у них были русские книги (дети нашего хозяина, того, что первый в жизни костюм - все трое закончили университет, работали - кто банковским менеджером, кто чиновником в МВД, кто преподавателем в университете.
А еще я съездил в Ригу развиртуализироваться с русским "белым" (т.е. антикоммунистическим) националистом. Он был кандидатом филнаук, жена - доцентом консерватории. Они говорили "туземцы", а жена с тяжелым вздохом сказала - но ведь бесчестно рассчитывать, что мы на четвертом десятке лет добровольно выучим туземный язык.
Они не умирали от голода в 47-м на псковщине, нет.
Русские там были специфические: это были крестьяне, беглые, из Псковской области, где был в 1946-1947 году страшный голод, и они завербовались на этот (строящийся) завод. Бедность была страшная, я видел фото пирушки (свадебной) в конце 1940-х, у каждого на тарелке рыбка, и стопка водки. "Это я на фото, на мне первый в моей жизни костюм".
ВСЕ они, все, говорили по-латышски, легко и бойко. С соседями. А с детьми (которые ходили в латышскую школу) - по-русски, и на полках у них были русские книги (дети нашего хозяина, того, что первый в жизни костюм - все трое закончили университет, работали - кто банковским менеджером, кто чиновником в МВД, кто преподавателем в университете.
А еще я съездил в Ригу развиртуализироваться с русским "белым" (т.е. антикоммунистическим) националистом. Он был кандидатом филнаук, жена - доцентом консерватории. Они говорили "туземцы", а жена с тяжелым вздохом сказала - но ведь бесчестно рассчитывать, что мы на четвертом десятке лет добровольно выучим туземный язык.
Они не умирали от голода в 47-м на псковщине, нет.
no subject
Мой отец, отслужив три года срочную во Львове, вполне бойко болтал на украинском в его тамошнем варианте и неплохо понимал по-польски. Со временем, конечно, без практики, всё это утратилось.
no subject
no subject
А отец - ориентируясь на собственный опыт - поэтому не понимает, как можно, живя среди другого языка, не научиться ему хотя бы на уровне "привет-пока", "чашечку кофе, пожалуйста" и парочки ходовых ругательств, просто естественным порядком вещей. Даже с оговорками на разное языковое чутье.