![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
Элементарные, в сущности, вещи говорит
Про реставрации, реконструкции и сносы:
Хорошо, вот дворец, не было дворца никогда. Вы никогда не достроили. Вот Царицыно было брошено и не достроено до конца, не было интерьеров. Там сделаны, сочинены новые интерьеры 18 века. То есть это музей. Это не тематический парк на тему 18 век в истории России. Это не Диснейленд.(...)
Музей – это презумпция чего-то подлинного. В этом музее сделаны вещи фальшивые и, в общем, это такая машинка времени. То есть мы берем, и не было дворца 18 века, вот Москва, она такая оказалась обиженная. У нее не было своего Версаля. Вот в Санкт-Петербурге пять Версалей, Царское село, Павловск, Ораниенбаум, Гатчина, Петергоф, а у нас – ни одного. Действительно несправедливо как-то. Потому что столица там была в Санкт-Петербурге. И Юрий Михайлович поправил, - у нас теперь есть резиденция 18 века. Соответственно возник довольно удивительный сюжет, когда сегодня построен дворец 18 века, и он считается там бывшим. Ну а дальше есть вторая проблема, как он построен. (...)
Нет, она [Екатерина II] мечтала это не делать. У нее была прямо противоположная мечта. Как-то она такая была дама, недооценивала Москву, тут ее Юрий Михайлович поправил, теперь она дооценивает. Или скажем, теперь дооценивала. Правильнее сказать. (...)
Подлинным памятником являются руины. (...) Это дико романтическое место. Все любовались, это было довольно любимое москвичами место. Не только в советское время, например, в Хлебном доме сдавали дачи, и можно было там отдыхать, смотреть на этот парк. В Первом Кавалерском корпусе тоже он был сделан под дачи. В Третьем Кавалерском корпусе была специальная гостиница для посетителей этих романтических руин. Был парк, в нем руины. Это очень характерная затея эпохи романтизма, так ее и оставили в этом качестве. (...) Не что-то было, а это был главный памятник эпохи 18 века. Это была собственность короны. То есть императорской. Там продолжались работы, например, в 1804 году там начал работать Еготов, и он построил павильон Миловида, павильон «Нерастанкино» называется. Но другим императорам, Александру, не пришло в голову достроить. Хотя тут было 10 лет назад (...) Ну долгострой, сейчас возьму, дострою. Нет, им как-то это в голову не пришло. Они потому что понимали, что есть руины, они замечательные, это памятник Москвы. Там вообще возник культ руин в связи с войной 1812 года. Москва она вообще в готических руинах. Как важный миф о Москве. Им это в голову не пришло. Прошло 200 лет и вот, пожалуйста, взяли, построили. (...)
Там была довольно длинная история, потому что Царицыно было федеральным объектом и в тот момент пока оно им было, была сформирована концепция реконструкции Царицыно. Она заключалась в том, что все павильоны боковые, которые делал Баженов, это соответственно Малый дворец, Хлебный дом, Оперный дом, 1-й, 2-й, 3-й Кавалерский корпусы, в общем, довольно много, поскольку они все целые, они все реставрируются и в них делаются выставочные залы. А центральный дворец казаковский остается в виде романтической руины. Откуда вы можете понаблюдать за этим великолепным зрелищем. И на этой концепции все специалисты сошлись, там была даже выставка все время постоянно действующая: как надо реконструировать Царицыно. Вот это была такая концепция. (...)
Потом там возник такой гешефт, когда Швыдкой обменял на Исторический музей Царицыно с Лужковым. И это стало собственностью Лужкова. (...) Москвы, извините, конечно. Не лично Юрия Михайловича.
О демократии:
[Каким образом тогда устранить это противоречие и устраняемо ли оно, вот это - между обывателем и художественным вкусом?]
Понимаете, я написал в статье, что Юрий Михайлович контролирует капитал, который по сравнению с этим все, что представляют специалисты, искусствоведы и так далее, это сотая доля процента. В принципе при демократическом решении таких вопросов тогда возникает свобода агитации. Понимаете, у нас 100 млн. населения уверены, что Владимир Путин является идеальным президентом. Это действия некоторого пиара. Если бы у меня было средство хоть сколько-нибудь сравнимое с тем, что тратит Лужков на PR, я бы убедил население Москвы, что строить фальшивые здания не надо. Это очень просто убедить. Но вот у вас есть настоящие сто долларов, они чего-то стоят, вот у вас есть фальшивые сто долларов, это плохо. Вас могут просто арестовать и посадить. А вот у вас есть еще фальшивые сто долларов, которые нарисовал какой-то пьяный китаец и вообще не понимает, как рисовать. Вот у вас в Царицыно это у вас плохо нарисованные фальшивые сто долларов. Это можно убедить людей.
[К. ЛАРИНА – А зачем? Человеку совершенно это не нужно.]
Про реставрации, реконструкции и сносы:
Хорошо, вот дворец, не было дворца никогда. Вы никогда не достроили. Вот Царицыно было брошено и не достроено до конца, не было интерьеров. Там сделаны, сочинены новые интерьеры 18 века. То есть это музей. Это не тематический парк на тему 18 век в истории России. Это не Диснейленд.(...)
Музей – это презумпция чего-то подлинного. В этом музее сделаны вещи фальшивые и, в общем, это такая машинка времени. То есть мы берем, и не было дворца 18 века, вот Москва, она такая оказалась обиженная. У нее не было своего Версаля. Вот в Санкт-Петербурге пять Версалей, Царское село, Павловск, Ораниенбаум, Гатчина, Петергоф, а у нас – ни одного. Действительно несправедливо как-то. Потому что столица там была в Санкт-Петербурге. И Юрий Михайлович поправил, - у нас теперь есть резиденция 18 века. Соответственно возник довольно удивительный сюжет, когда сегодня построен дворец 18 века, и он считается там бывшим. Ну а дальше есть вторая проблема, как он построен. (...)
Нет, она [Екатерина II] мечтала это не делать. У нее была прямо противоположная мечта. Как-то она такая была дама, недооценивала Москву, тут ее Юрий Михайлович поправил, теперь она дооценивает. Или скажем, теперь дооценивала. Правильнее сказать. (...)
Подлинным памятником являются руины. (...) Это дико романтическое место. Все любовались, это было довольно любимое москвичами место. Не только в советское время, например, в Хлебном доме сдавали дачи, и можно было там отдыхать, смотреть на этот парк. В Первом Кавалерском корпусе тоже он был сделан под дачи. В Третьем Кавалерском корпусе была специальная гостиница для посетителей этих романтических руин. Был парк, в нем руины. Это очень характерная затея эпохи романтизма, так ее и оставили в этом качестве. (...) Не что-то было, а это был главный памятник эпохи 18 века. Это была собственность короны. То есть императорской. Там продолжались работы, например, в 1804 году там начал работать Еготов, и он построил павильон Миловида, павильон «Нерастанкино» называется. Но другим императорам, Александру, не пришло в голову достроить. Хотя тут было 10 лет назад (...) Ну долгострой, сейчас возьму, дострою. Нет, им как-то это в голову не пришло. Они потому что понимали, что есть руины, они замечательные, это памятник Москвы. Там вообще возник культ руин в связи с войной 1812 года. Москва она вообще в готических руинах. Как важный миф о Москве. Им это в голову не пришло. Прошло 200 лет и вот, пожалуйста, взяли, построили. (...)
Там была довольно длинная история, потому что Царицыно было федеральным объектом и в тот момент пока оно им было, была сформирована концепция реконструкции Царицыно. Она заключалась в том, что все павильоны боковые, которые делал Баженов, это соответственно Малый дворец, Хлебный дом, Оперный дом, 1-й, 2-й, 3-й Кавалерский корпусы, в общем, довольно много, поскольку они все целые, они все реставрируются и в них делаются выставочные залы. А центральный дворец казаковский остается в виде романтической руины. Откуда вы можете понаблюдать за этим великолепным зрелищем. И на этой концепции все специалисты сошлись, там была даже выставка все время постоянно действующая: как надо реконструировать Царицыно. Вот это была такая концепция. (...)
Потом там возник такой гешефт, когда Швыдкой обменял на Исторический музей Царицыно с Лужковым. И это стало собственностью Лужкова. (...) Москвы, извините, конечно. Не лично Юрия Михайловича.
О демократии:
[Каким образом тогда устранить это противоречие и устраняемо ли оно, вот это - между обывателем и художественным вкусом?]
Понимаете, я написал в статье, что Юрий Михайлович контролирует капитал, который по сравнению с этим все, что представляют специалисты, искусствоведы и так далее, это сотая доля процента. В принципе при демократическом решении таких вопросов тогда возникает свобода агитации. Понимаете, у нас 100 млн. населения уверены, что Владимир Путин является идеальным президентом. Это действия некоторого пиара. Если бы у меня было средство хоть сколько-нибудь сравнимое с тем, что тратит Лужков на PR, я бы убедил население Москвы, что строить фальшивые здания не надо. Это очень просто убедить. Но вот у вас есть настоящие сто долларов, они чего-то стоят, вот у вас есть фальшивые сто долларов, это плохо. Вас могут просто арестовать и посадить. А вот у вас есть еще фальшивые сто долларов, которые нарисовал какой-то пьяный китаец и вообще не понимает, как рисовать. Вот у вас в Царицыно это у вас плохо нарисованные фальшивые сто долларов. Это можно убедить людей.
[К. ЛАРИНА – А зачем? Человеку совершенно это не нужно.]
no subject
no subject