![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Два стихотворения Иосифа Бродского
Под катом - два стихотворения И.Б., первое - одно из самых известных ("Письма римскому другу"), второе - совершенно неизвестное ("Открытка с тостом").
Не случайно, что одно из них доведено до совершенства, а второе осталось в черновиках. Не случайно, что слова "великая русская литература" ассоциируются с анархистом Толстым и протонацистом Достоевским, а не, скажем, Лесковым. Ничто не случайно - но иной хочется, чтобы все хоть раз случилось по-другому...
(Продолжение темы следует)
[Пожалуйста, не комментируйте постинг, комментируйте первый коммент к нему]
| ПИСЬМА РИМСКОМУ ДРУГУ (Из Марциала) * Нынче ветрено и волны с перехлестом. Скоро осень, все изменится в округе. Смена красок этих трогательней, Постум, чем наряда перемены у подруги. Дева тешит до известного предела - дальше локтя не пойдешь или колена. Сколь же радостней прекрасное вне тела: ни объятье невозможно, ни измена! * Посылаю тебе, Постум, эти книги Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко? Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги? Все интриги, вероятно, да обжорство. Я сижу в своем саду, горит светильник. Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых. Вместо слабых мира этого и сильных - лишь согласное гуденье насекомых. * Здесь лежит купец из Азии. Толковым был купцом он - деловит, но незаметен. Умер быстро: лихорадка. По торговым он делам сюда приплыл, а не за этим. Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем. Он в сражениях Империю прославил. Столько раз могли убить! а умер старцем. Даже здесь не существует, Постум, правил. * Пусть и вправду, Постум, курица не птица, но с куриными мозгами хватишь горя. Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря. И от Цезаря далеко, и от вьюги. Лебезить не нужно, трусить, торопиться. Говоришь, что все наместники - ворюги? Но ворюга мне милей, чем кровопийца. * Этот ливень переждать с тобой, гетера, я согласен, но давай-ка без торговли: брать сестерций с покрывающего тела все равно, что дранку требовать у кровли. Протекаю, говоришь? Но где же лужа? Чтобы лужу оставлял я, не бывало. Вот найдешь себе какого-нибудь мужа, он и будет протекать на покрывало. * Вот и прожили мы больше половины. Как сказал мне старый раб перед таверной: "Мы, оглядываясь, видим лишь руины". Взгляд, конечно, очень варварский, но верный. Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом. Разыщу большой кувшин, воды налью им... Как там в Ливии, мой Постум,- или где там? Неужели до сих пор еще воюем? * Помнишь, Постум, у наместника сестрица? Худощавая, но с полными ногами. Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица. Жрица, Постум, и общается с богами. Приезжай, попьем вина, закусим хлебом. Или сливами. Расскажешь мне известья. Постелю тебе в саду под чистым небом и скажу, как называются созвездья. * Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье, долг свой давний вычитанию заплатит. Забери из-под подушки сбереженья, там немного, но на похороны хватит. Поезжай на вороной своей кобыле в дом гетер под городскую нашу стену. Дай им цену, за которую любили, чтоб за ту же и оплакивали цену. * Зелень лавра, доходящая до дрожи. Дверь распахнутая, пыльное оконце. Стул покинутый, оставленное ложе. Ткань, впитавшая полуденное солнце. Понт шумит за черной изгородью пиний. Чье-то судно с ветром борется у мыса. На рассохшейся скамейке - Старший Плиний. Дрозд щебечет в шевелюре кипариса. Mарт 1972 |
ОТКРЫТКА С ТОСТОМ Н. И. Желание горькое — впрямь! свернуть в вологодскую область, где ты по колхозным дворам шатаешься с правом на обыск. Все чаще ночами, с утра во мгле, под звездой над дорогой. Вокруг старики, детвора, глядящие с русской тревогой. За хлебом юриста — земель за тридевять пустишься: власти и — в общем-то — честности хмель сильней и устойчивей страсти. То судишь, то просто живешь, но ордер торчит из кармана. Ведь самый длиннейший правеж короче любви и романа. Из хлева в амбар,— за порог. Все избы, как дырки пустые под кружевом сельских дорог. Шофер посвящен в понятые. У замкнутой правды в плену, не сводишь с бескрайности глаза, лаская родную страну покрышками нового ГАЗа. Должно быть, при взгляде вперед, заметно над Тверью, над Волгой: другой вырастает народ на службе у бедности долгой. Скорей равнодушный к себе, чем быстрый и ловкий в работе, питающий в частной судьбе безжалостность к общей свободе. ...За изгородь в поле, за дом, за новую русскую ясность, бредущую в поле пустом, за долгую к ней непричастность. Мы — памятник ей, имена ее предыстории — значит: за эру, в которой она как памятник нам замаячит. Так вот: хоть я все позабыл, как водится: бедра и плечи, хоть страсть (но не меньше, чем пыл) длинней защитительной речи, однако ж из памяти вон,— хоть адреса здесь не поставлю, но все же дойдет мой поклон, куда я его ни направлю. За русскую точность, по дну пришедшую Леты, должно быть. Вернее, за птицу одну, что нынче вонзает в нас коготь. За то что... остатки гнезда... при всей ее ясности строгой... горят для нее как звезда... Да, да, как звезда над дорогой. 1972(?) |
Не случайно, что одно из них доведено до совершенства, а второе осталось в черновиках. Не случайно, что слова "великая русская литература" ассоциируются с анархистом Толстым и протонацистом Достоевским, а не, скажем, Лесковым. Ничто не случайно - но иной хочется, чтобы все хоть раз случилось по-другому...
(Продолжение темы следует)
[Пожалуйста, не комментируйте постинг, комментируйте первый коммент к нему]
no subject
То, что вы называете "культ истеричности"--это стремление погрузиться в бездны по максимуму.
Чтобы высветить все это нужны ситуации надрыва,страстей.
В такие моменты только все в человеке и высвечивается.
И проделывал он это гениально.
Один пример: у кого еще среди персонажей есть святые и читатель при этом не плюется от фальши?
"
У Достоевского есть вещи, которым веришь и которым не веришь, но есть и такие правдивые, что, читая их, чувствуешь, как меняешься сам,-- слабость и
безумие, порок и святость, одержимость азарта становились реальностью, как становились реальностью пейзажи и дороги Тургенева и передвижение войск,
театр военных действий, офицеры, солдаты и сражения у Толстого.
"
Эрнест Хемингуэй
>вина Достоевского
"вина" Достоевского:
"
В творчестве его отразились все противоречия его духа, все бездонные его глубины. Творчество не было для него, как для многих, прикрытием того, что совершелось в глубине. Он ничего не утаил, и потому ему удалось сделать изумительное открытие о человеке. В судьбе своих героев он рассказал о своей судьбе, в их сомнениях - о своих сомнениях, в их раздвоениях - о своих раздвоениях, в их преступном опыте - о тайных преступлениях своего духа... Особенность его гения была такова, что ему удалось до глубины поведать в своем творчестве о собственной судьбе, которая есть вместе с тем мировая судьба человека...
"
И.С.Тургенев
no subject
Хемингуэю было хорошо на это смотреть со стороны. Он не видел достоевщины, а только Достоевского. Мы видим оба явления. (Ну может быть, Вы не видите достоевщины, но для этого надо избирательно закрывать глаза). И боюсь, что достоевщины до Достоевского было куда меньше. Во всяком случае, особого культа рванья рубахи на груди и проч. вроде не было отмечено. Зато после!
Вопрос тут в том, что красивая истерика - это, безусловно, красиво, и бездны, и прочее. Вот у испанцев была совсем другая истерика: истерика любовных страстей. Кровавая свадьба там, вжик-вжик. Наверно, есть ещё примеры. Только вот те народы, у которых культа истерики нет, живут в целом лучше и более того, большее число личностей в них развивается (хотя может быть, меньшее число доходит до тайных глубин самого себя). В России сильно принято (как способ самооправдания, что ли?) считать, что умеренность - это бюргерство, ограниченность и буржуазность. Ну вот и получили на этом Гражданскую войну (скифы мы). Сколько миллионов? Не сосчитали. Умеренность же бывает не только немецкая (которую я не буду ни хвалить, ни осуждать, я там не жил - Цветаевой вот почему-то нравилась и Германия, и Чехия, две умеренные (в её, донацистское, время) страны, а уж Цветаеву в умеренности не обвинишь!). Умеренность ещё бывает французская и итальянская, весёлая - но без истерики. Ну был у итальянцев фашизм. Неприятно, конечно - но оперетта. Не Сталин и не Гитлер чай. А жизнь тем временем продолжалась.
Достоевский ненавидит телесную радость. Достоевский ненавидит гедонизм (хотя в карты играл довольно гнусным способом, и письма жене насчёт продать чего очередного писал тоже гнусные, и что тут духовного, плохо понятно). Человек без телесной радости, или с телесной радостью, воспринимаемой как грязь и грех, опасен.
no subject
Не передергивайте.
Мой коммент ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО о вашем тезисе о "культе истеричности" и "вине" Достоевского.
>Вопрос тут в том, что красивая истерика...
Еще раз.
В произведениях Достоевского нет никакой истерики.
Кто кроме вас узрел там истерику?
Приведите цитату из великих?
Практически все великие писатели в мире высказывались о Достоевском и о лично своем впечатлении от его творчества.
> Мы видим оба явления. (Ну может быть, Вы не видите достоевщины, но для этого надо избирательно закрывать глаза). И боюсь, что достоевщины до Достоевского было куда меньше. Во всяком случае, особого культа рванья рубахи на груди и проч. вроде не было отмечено. Зато после!
Кто это "мы"?
Кто из русских еще писал о "вине" Достоевского,что он спойлер русской культуры,внес в русскую культуру "достоевщину".
А что у вас подразумевается под термином "достоевщина"?
Ваше примитивное "рвать рубашку на груди"?
>Достоевский ненавидит телесную радость...Человек без телесной радости, или с телесной радостью, воспринимаемой как грязь и грех, опасен.
Тот же вопрос.
Кто кроме вас узрел это в Достоевском?
И напоследок не для вашего комментирования:
Л.Н.Толстой:
"
Как бы я желал уметь сказать все, что я чувствую о Достоевском... Я никогда не видал этого человека и никогда не имел прямых отношений с ним, вдруг, когда он умер, я понял, что он был самый, самый близкий, дорогой, нужный мне человек... И никогда мне в голову не приходило мериться с ним - никогда... Искусство вызывает во мне зависть, ум тоже, но дело сердца - только радость.
"
no subject
поскольку я ненавижу "приводить цитаты из великих", а предпочитаю думать своим умом, великие же великие ровно потому, что дают больше пищи для ума, а не потому, что разъясняют мне глупому, как правильно (приведённая Вами цитата из ровно того же Толстого, который терпеть не мог Шекспира и поэзии, так что я уж лучше Толстого буду читать как писателя, а не как учителя);
поскольку в Вашей логике слово "достоевщина", по-видимому, не существует, что противоречит физической реальности;
и поскольку мне не нравится Ваш тон, который, как мне кажется, указывает мне на место - а я уж лучше сам буду определять своё место,
то я думаю, этот разговор закончен.
no subject
Это только говорит о вас и вашем круге.
Но не о истине.
Вы не смогли привести ни одной цитаты,подкрепляющей ваши тезисы, из великих или хотя бы из общепринятых авторитетов,а вместо этого стали в глупую позу "это мое мнение",как будто кто-то сомневался,что вы высказываете свое мнение.
И устроили еще ИСТЕРИКУ(вот это как раз истерика:))) в высокомерно-снобистком тоне,что я вас якобы обижаю своими корректными вопросами.
В общем ,дядя примитивно и глупо закуклился
no subject
no subject
no subject
no subject
Just for the record: я тоже "узрел это".
no subject
Ну, Максим Горький это писал (в довольно близких выражениях даже).
Впрочем, ссылки на авторитеты - не довод. И требование таких ссылок - тоже не довод. А Достоевский - опасная тема для ЖЖ:)
no subject
Именно поэтому вы не даете ссылку на слова Горького?
Так вы понимаете добросовестность в полемике?
И Горький и например Набоков и Бунин писали критичное о творчестве Достоевского.
Но ни один из них не писал,что Достоевский истеричен в своих произведениях,проповедует ненависть к телесной радости и подобную чушь.
Приведу за вас цитату из Горького:
"Неоспоримо и несомненно: Достоевский - гений, но это злой гений наш. Он изумительно глубоко почувствовал, понял и с наслаждением изобразил две болезни, воспитанные в русском человеке его уродливой историей, тяжкой и обидной жизнью: садическую жестокость во всем разочарованного нигилиста и - противоположность ее - мазохизм существа забитого, запуганного, способного наслаждаться своим страданием, не без злорадства, однако, рисуясь им пред всеми и пред самим собою. Был нещадно бит, чем и хвастается... Достоевский - сам великий мучитель и человек больной совести - любил писать именно эту темную, спутанную, противную душу... Пора подумать, как отразится это озеро яда на здоровье грядущих поколений. После "Братьев Карамазовых" Художественный театр инсценирует "Бесов" - произведение еще более садическое и болезненное... Я предлагаю всем духовно здоровым людям, всем, кому ясна необходимость оздоровления русской жизни, - протестовать против постановки произведений Достоевского на подмостках театров..."
no subject
2. Если вы тоже читали и помните эту статью Горького, то зачем требовать от меня цитаты?
3. Из (1) и (2) вытекает, что на серьезное обсуждение вы не гнастроены, а а просто хочеится погворить и поспорить. Это без меня.
no subject
Уже вторая киса Абидилась:)
no subject
no subject
Вам этого хамства достаточно?
no subject
Впрочем, если Вы подлечите свое здоровье - достаточно будет прислать скан выписки из истории болезни, и я Вас снова пущу.
no subject
no subject
no subject
Он все-таки очень специфический персонаж, не глупый, но невероятно склочный.
no subject
no subject
(no subject)
no subject
Но вот мне почему-то казалось, что Достоевский как раз угадал эту российскую черту и просто сконцентрировал и описал ее талантливо и точно. И именно поэтому его произведения нашли такой отклик. Но я никогда не задумывалась о силе обратной связи. То есть, на сколько он ее усилил, талантливо описав?
Возможно, достоевщина - это просто сконцентрированная мода на то, что и так присутствует постоянно. По крайней мере сейчас, при моде на, казалось бы, противоположное (прагматичность, цинизм), присутствует точно. Буквально на днях у меня как раз был разговор, что у нас благополучного таланта до сих пор не признают. Обязательно должно быть саморазрушение, асоциальность, пороки.
no subject
Повлиял, конечно, очень сильно: такой талант всегда влияет. Он создаёт или меняет коллективный идеальный образ - иногда национальный, как у Достоевского, иногда общий, иногда другого рода групп. Даже и меньшие таланты влияют, если создают образ. (Тут очень интересно, что колоссальный талант Пушкина мало, мне кажется, повлиял на поведение: он не создавал коллективного образа вообще, по крайней мере мне так кажется. Пушкин, будучи одним из самых крупных фигур русской литературы, мало, похоже, повлиял и на саму литературу, и на русский характер. Это, наверно, спорно).
Но так или иначе, рвать рубаху и швырять деньги в огонь стало после Достоевского ХОРОШО. (Башлачёв... Много кто. Включая Высоцкого, но у Высоцкого это не совсем правда: у него очень опосреднованная истерика, и она тем самым куда безопаснее). А было ли до, вроде не отмечено. Как бы узнать?
Ну ведь ещё надо прибавить, что Достоевский не просто описал. Он описал именно как позитивную сторону, как ценность. Конечно, он очень богат, и у него и другого куча, но это несомненно.
А воспринимать это как реакцию на прагматизм - неточно. Есть, конечно, всегда реакция, но форма её определяется в разных культурах по-разному. Ну вот 60е годы в Америке (хиппи, песни протеста, ЛСД...) и 68 во Франции (просто освобождение от тесных устаревших правил) - в обоих случаях рванья рубах не воспоследовало. А в Германии и в Италии - террористы. Очень по-разному. Я не думаю, что в России это могло возникнуть как именно реакция тогда. Сейчас могло бы, но сейчас форма уже задана тем, что получилось тогда.
Интересно, конечно, насколько велика связь этого с другой стороной идеального образа (Обломов). Не знаю. Обломов хотя бы имел фольклорного предшественника (Иван-Дурак). А достоевский образ - вроде как нет.
ВСем бы этим заняться кому-нибудь с талантом уровня Бахтина...
no subject
Неужели никто до сих пор не исследовал "достоевщину" до Достоевского? Насколько это было, насколько расцвело после?
no subject
а мне кажется, Пушкин своим Пугачевым создал опасный, притягательный образец дикости и жестокости. А Гринев - сильный образец нравственной гибкости, приспосабления к жестокой, разбойной власти.