![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Третье порабощение
Изнасилование - не главное, но самое страшное, концентрированное выражение женского рабства - в развитых странах отчасти преодоленного, но очень отчасти.
Как символический центр системы рабства и подавления, изнасилование многозначно.
Во-первых, сам по себе насильственный акт половой акт, в куда большей степени чем насилие вообще - является манифестацией порабощения.
Во-вторых, и об этом много и правильно говорится среди правильных людей, это порабощение закреплено внешним, обнимающим слоем системно-культурного отрицания трагедии. В господствующей культуре:
- изнасилований не бывает (основной их части, тех, что без ножа и не в подворотне), это, оказывается, "они сами хотели";
- те немногие, что бывают, всегда спровоцированы жертвой (поведением, одеждой и т.п.)
Но я хочу поговорить о третьем слое, о третьем порабощении, об использовании изнасилований для закрепления власти одних мужчин над другими. Речь идет о классическом мифе всех больных расизмом обществ - мифе, что низкостатусное презираемое меньшинство насилует женщин статусного большинства. Это чрезвычайно важный миф для консолидации общества против меньшинства; в качестве хорошо известного примера можно вспомнить историю межрасовых отношений в США с 1860-х до 1960-х гг. Более близкие примеры жители экс-СССР могут наблюдать без учебника истории...
Спрашивается, почему именно этот миф оказывается столь действенным? Не имущественные преступления, не убийства, наконец? Какой ментальный механизм поднимает "белых" в этом случае сильнее, чем в случае (предполагаемого) убийства?
Как кажется, ответ таков: происходит апелляция к архетипу общего владения всеми женщинами "расы". "Это наша женщина, не ихняя".
Так женщин в третий раз заставляют служить порабощению, пусть и не своему - и этой службой они закрепляют и свое рабство, потому что подтверждают свой статус "имущества", собственности племени на этот раз.
Как символический центр системы рабства и подавления, изнасилование многозначно.
Во-первых, сам по себе насильственный акт половой акт, в куда большей степени чем насилие вообще - является манифестацией порабощения.
Во-вторых, и об этом много и правильно говорится среди правильных людей, это порабощение закреплено внешним, обнимающим слоем системно-культурного отрицания трагедии. В господствующей культуре:
- изнасилований не бывает (основной их части, тех, что без ножа и не в подворотне), это, оказывается, "они сами хотели";
- те немногие, что бывают, всегда спровоцированы жертвой (поведением, одеждой и т.п.)
Но я хочу поговорить о третьем слое, о третьем порабощении, об использовании изнасилований для закрепления власти одних мужчин над другими. Речь идет о классическом мифе всех больных расизмом обществ - мифе, что низкостатусное презираемое меньшинство насилует женщин статусного большинства. Это чрезвычайно важный миф для консолидации общества против меньшинства; в качестве хорошо известного примера можно вспомнить историю межрасовых отношений в США с 1860-х до 1960-х гг. Более близкие примеры жители экс-СССР могут наблюдать без учебника истории...
Спрашивается, почему именно этот миф оказывается столь действенным? Не имущественные преступления, не убийства, наконец? Какой ментальный механизм поднимает "белых" в этом случае сильнее, чем в случае (предполагаемого) убийства?
Как кажется, ответ таков: происходит апелляция к архетипу общего владения всеми женщинами "расы". "Это наша женщина, не ихняя".
Так женщин в третий раз заставляют служить порабощению, пусть и не своему - и этой службой они закрепляют и свое рабство, потому что подтверждают свой статус "имущества", собственности племени на этот раз.
no subject
2. Круг общения тоже может неявно отбираться по некоторым критериям. Если вы (безл.) высказываете взгляды, по которым жертва поймет, что здесь ей не посочувствуют, она перед вами раскрываться не станет.
3. И город проживания может иметь значение.
4. "Но по человеку же сразу все видно!" — допустим. Значит, Вам повезло с, условно говоря, чутьем. Это же не значит, что оно у всех такое.