![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
В полемике последних дней я, признаться, срезал один угол, сравнивая отношение христиан к "неправильному сексу" с его же отношением к убийству. Мне напомнили о том, что я по тактическим причинам хотел замотать. Ну что же, обсудим.
Дело в том, что определенная часть христиан и, исторически, ряд христианских Церквей не признают, что христианское учение запрещает убийство. Да, именно так: они считают, что нично в христианстве не возбраняет умышленно лишать другого человека жизни (в том числе ни в чем не виновного в духовном или правовом плане, см. ниже). Причем это вовсе не какие-то дремучие хранители древних традиций. Вот, к примеру, как излагает этот вопрос кумир либеральных православных, британский писатель и богослов Клайв С.Льюис (автор знаменитой "Нарнии") в "катехизисной" книге "Просто христианство" (выделения мои):
Поэтому я полагаю, что судья-христианин абсолютно прав, приговаривая преступника к смерти, прав и солдат-христианин, когда убивает врага на поле сражения. Я всегда придерживался этого мнения с тех пор, как сам стал христианином, задолго до войны, и сегодня держусь его. Известное "Не убий" приводится в неточном переводе. Дело в том, что в греческом языке есть два слова, которые переводятся как глагол "убивать". Но одно из них значит действительно просто "убить", тогда как другое -- "совершить убийство". И во всех трех Евангелиях -- от Матфея, Марка и Луки,-- где цитируется эта заповедь Христа, употребляется именно то слово, которое означает "не совершай убийства". Мне сказали, что такое же различие существует и в древнееврейском языке. "Убивать" -- далеко не всегда означает "совершать убийство", так же как половой акт не всегда означает прелюбодеяния. Когда воины спросили у Иоанна Крестителя, как им поступать, он и намека не сделал на то, что им следует оставить армию. Ничего такого не требовал и Сам Иисус, когда, например, встретился с римским сотником. Образ рыцаря-христианина, готового во всеоружии защищать доброе дело, -- один из великих образов христианства. Война -- вещь отвратительная, и я уважаю искреннего пацифиста, хотя считаю, что он полностью заблуждается. Кого я не могу понять, так это полупацифистов, встречающихся в наши дни, которые пробуют внушить людям, что если уж они вынуждены сражаться, то пусть сражаются, как бы стыдясь, не скрывая, что делают это по принуждению. Подобный стыд нередко лишает прекрасных молодых военных из христиан того, что принадлежит им по праву и является естественным спутником мужества, а именно -- бодрости, радости и сердечности.
Я часто думаю про себя, что бы случилось, если бы, когда я служил в армии во время первой мировой войны, я и какой-нибудь молодой немец одновременно убили друг друга и сразу же встретились после смерти. И, знаете, я не могу себе представить, чтобы кто-то из нас двоих почувствовал обиду, негодование или хотя бы смущение. Думаю, мы просто рассмеялись бы над тем, что произошло.
Давайте попробуем проанализировать этот поразительный текст. Для начала очевидно, что в любом языке существует два понятия для "лишать жизни", одно - общее (быть причиной смерти), другое - специальное (убивать). Разумеется, только второе нагружено нравственным смыслом. Разумеется, Христос (а ранее Моисей) употребили именно это слово, да было бы странно иное. Проблема в другом - где Он (и мы) проводил границу, отделяющую первое от второго? Неужели - следуя букве закона, т.е. исключая не только случайные (невиновные) лишения жизни, но и "оправданные" - по приказу государства? Но после земной жизни Христа сменились сотни государство и сотни уголовных уложений, вы не находите, что было бы странно считать, что Спаситель заранее подчинил Свое слово позиции ученых юристов христианских, бусурманских и атеистических государств?
Льюис предлагает нам другое решение. Оказывается, не важно, умышленно и продуманно ли мы лишаем жизни другого человека (уж куда продуманнее, чем уголовный судья), виновен ли он в чем-то (летчик, сбрасывая бомбу во тьму ночи, заведомо не может знать, попадет ли она в новорожденного младенца или в злого ворога). Важно, как этот поступок меняет нас самих:
Помните: мы, христиане, верим, что человек живет вечно. Поэтому значение имеют только те маленькие отметины на нашем внутреннем "я", которые в конечном счете обращают душу человеческую либо в
небесное, либо в адское существо. Мы можем убивать, если это необходимо, но не должны ненавидеть и упиваться ненавистью. Мы можем наказывать, если надо, но не должны испытывать при этом удовольствия.
Без удовольствия, но с радостью. Замечательно.
"Тут конец перспективы", как сказал поэт. Богослов запутал себя сам. Начав с попытки отделиться от чем-то столь ему противных гуманистов - христианских и светских - он пришел к разрешению всем пропустить слова Спасителя мимо ушей. Потому что кто сказал, что боец мафии чем-то отличается от солдата на жалованьи? Про то и поговорка есть - "извини, это бизнес, ничего личного". Вот уж спросите любого состарившегося мафиозо или любого знающего клиентов полицейского - мафиози "ненавидят и упиваются ненавистью"? Да ни Боже мой! Такие - профнепригодны, от них надо избавляться, они и сами не живут долго и товарищей погубят. Так? Ну а дальше - "мы можем убивать, если это необходимо, но не должны ненавидеть и упиваться ненавистью". Аминь.
Сознаюсь в злых чувствах - я рад, что эта попытка противопоставить себя одновременно и светскому, и христианскому гуманизму приводит к столь очевидному, граничащему со слабоумием результату. Меж тем христианский гуманизм в данном вопросе хорошо фундирован и опирается, прежде всего, на заповедь "Не человек для субботы, а суббота для человека", и лишь потом на "не убий". Суть в том, что человек не может быть средством для другого человека, объектом его манипуляций. Убийство - просто крайний случай манипуляции, предельный и худший.
Кстати, христианский гуманизм в данном случае, как и всегда - приводит к тем же результатам, что и светский. Я это для себя называю "дуализмом этики".
Дело в том, что определенная часть христиан и, исторически, ряд христианских Церквей не признают, что христианское учение запрещает убийство. Да, именно так: они считают, что нично в христианстве не возбраняет умышленно лишать другого человека жизни (в том числе ни в чем не виновного в духовном или правовом плане, см. ниже). Причем это вовсе не какие-то дремучие хранители древних традиций. Вот, к примеру, как излагает этот вопрос кумир либеральных православных, британский писатель и богослов Клайв С.Льюис (автор знаменитой "Нарнии") в "катехизисной" книге "Просто христианство" (выделения мои):
Поэтому я полагаю, что судья-христианин абсолютно прав, приговаривая преступника к смерти, прав и солдат-христианин, когда убивает врага на поле сражения. Я всегда придерживался этого мнения с тех пор, как сам стал христианином, задолго до войны, и сегодня держусь его. Известное "Не убий" приводится в неточном переводе. Дело в том, что в греческом языке есть два слова, которые переводятся как глагол "убивать". Но одно из них значит действительно просто "убить", тогда как другое -- "совершить убийство". И во всех трех Евангелиях -- от Матфея, Марка и Луки,-- где цитируется эта заповедь Христа, употребляется именно то слово, которое означает "не совершай убийства". Мне сказали, что такое же различие существует и в древнееврейском языке. "Убивать" -- далеко не всегда означает "совершать убийство", так же как половой акт не всегда означает прелюбодеяния. Когда воины спросили у Иоанна Крестителя, как им поступать, он и намека не сделал на то, что им следует оставить армию. Ничего такого не требовал и Сам Иисус, когда, например, встретился с римским сотником. Образ рыцаря-христианина, готового во всеоружии защищать доброе дело, -- один из великих образов христианства. Война -- вещь отвратительная, и я уважаю искреннего пацифиста, хотя считаю, что он полностью заблуждается. Кого я не могу понять, так это полупацифистов, встречающихся в наши дни, которые пробуют внушить людям, что если уж они вынуждены сражаться, то пусть сражаются, как бы стыдясь, не скрывая, что делают это по принуждению. Подобный стыд нередко лишает прекрасных молодых военных из христиан того, что принадлежит им по праву и является естественным спутником мужества, а именно -- бодрости, радости и сердечности.
Я часто думаю про себя, что бы случилось, если бы, когда я служил в армии во время первой мировой войны, я и какой-нибудь молодой немец одновременно убили друг друга и сразу же встретились после смерти. И, знаете, я не могу себе представить, чтобы кто-то из нас двоих почувствовал обиду, негодование или хотя бы смущение. Думаю, мы просто рассмеялись бы над тем, что произошло.
Давайте попробуем проанализировать этот поразительный текст. Для начала очевидно, что в любом языке существует два понятия для "лишать жизни", одно - общее (быть причиной смерти), другое - специальное (убивать). Разумеется, только второе нагружено нравственным смыслом. Разумеется, Христос (а ранее Моисей) употребили именно это слово, да было бы странно иное. Проблема в другом - где Он (и мы) проводил границу, отделяющую первое от второго? Неужели - следуя букве закона, т.е. исключая не только случайные (невиновные) лишения жизни, но и "оправданные" - по приказу государства? Но после земной жизни Христа сменились сотни государство и сотни уголовных уложений, вы не находите, что было бы странно считать, что Спаситель заранее подчинил Свое слово позиции ученых юристов христианских, бусурманских и атеистических государств?
Льюис предлагает нам другое решение. Оказывается, не важно, умышленно и продуманно ли мы лишаем жизни другого человека (уж куда продуманнее, чем уголовный судья), виновен ли он в чем-то (летчик, сбрасывая бомбу во тьму ночи, заведомо не может знать, попадет ли она в новорожденного младенца или в злого ворога). Важно, как этот поступок меняет нас самих:
Помните: мы, христиане, верим, что человек живет вечно. Поэтому значение имеют только те маленькие отметины на нашем внутреннем "я", которые в конечном счете обращают душу человеческую либо в
небесное, либо в адское существо. Мы можем убивать, если это необходимо, но не должны ненавидеть и упиваться ненавистью. Мы можем наказывать, если надо, но не должны испытывать при этом удовольствия.
Без удовольствия, но с радостью. Замечательно.
"Тут конец перспективы", как сказал поэт. Богослов запутал себя сам. Начав с попытки отделиться от чем-то столь ему противных гуманистов - христианских и светских - он пришел к разрешению всем пропустить слова Спасителя мимо ушей. Потому что кто сказал, что боец мафии чем-то отличается от солдата на жалованьи? Про то и поговорка есть - "извини, это бизнес, ничего личного". Вот уж спросите любого состарившегося мафиозо или любого знающего клиентов полицейского - мафиози "ненавидят и упиваются ненавистью"? Да ни Боже мой! Такие - профнепригодны, от них надо избавляться, они и сами не живут долго и товарищей погубят. Так? Ну а дальше - "мы можем убивать, если это необходимо, но не должны ненавидеть и упиваться ненавистью". Аминь.
Сознаюсь в злых чувствах - я рад, что эта попытка противопоставить себя одновременно и светскому, и христианскому гуманизму приводит к столь очевидному, граничащему со слабоумием результату. Меж тем христианский гуманизм в данном вопросе хорошо фундирован и опирается, прежде всего, на заповедь "Не человек для субботы, а суббота для человека", и лишь потом на "не убий". Суть в том, что человек не может быть средством для другого человека, объектом его манипуляций. Убийство - просто крайний случай манипуляции, предельный и худший.
Кстати, христианский гуманизм в данном случае, как и всегда - приводит к тем же результатам, что и светский. Я это для себя называю "дуализмом этики".
Re: А теперь по теме
Вот и прекрасно, давно прошу об этом. Заодно и с комментариями, если не трудно - ЧТО ЖЕ ИМЕННО он говорит.
Перевод
_____________________________
Теперь ещё шаг дальше. Значит ли любить врага, это - не наказывать его? Нет, поскольку любить себя не означает, что я не должен подвергать себя наказанию - даже смерти. Если Вы совершили умышленное убийство, то правильным христианским действием будет сдаться полиции и попасть на виселицу. Таким образом, по моему мнению, совершенно правильно для христианского судьи приговаривать человека к смерти или для христианского солдата убивать врага. Я всегда так считал, с тех самых пор, как я стал христианином, и задолго до войны, и продолжаю так считать теперь, в мирное время. Нет смысла цитировать "не убий". Существует два греческих слова: обычное слово для лишения жизни и слово для умышленного убийства. И когда Христос цитирует эту заповедь, он использует слово для умышленного убийства во всех трёх описаниях - Матвея, Марка и Луки. И мне сказали, что такое же различие существует и в иврите. Всякое лишение жизни не более является умышленным убийством, чем всякое половое сношение является прелюбодеянием. Когда солдаты пришли к Иоанну Крестителю, спрашивая, что им делать, он нигде даже отдалённо не предположил, что они должны покинуть армейскую службу, этого не сделал и Христос, когда он встретил римского младшего офицера, которого называли центурионом (сотником). Идея рыцаря, то есть христианина при оружии, защищающего правое дело - это одна из великих христианских идей. Война - ужасная вещь, и я могу уважать честного пацифиста, хотя я и считаю, что он полностью заблуждается. Вот чего я не могу понять, так это того сорта полу-пацифизма, существующего в наши дни, который даёт людям идею, что хотя вам приходится сражаться, вы должны делать это с вытянутым лицом и как если бы вам было стыдно за это. Именно это чувство лишает множество великолепных молодых христиан на военной службе того, что является естественным спутником мужества - своего рода задора и полноты бытия.
Я часто думал про себя, как бы это было, если бы, когда я служил в первую мировую войну, я и какой-то молодой немец убили бы друг друга одновременно и обнаружили себя вместе сразу после смерти. Я не могу представить себе, что кто-то из нас почувствовал бы какую-либо неприязнь или даже смущение. Я думаю, что мы могли бы посмеяться над происшедшим.
Re: Перевод
I imagine somebody will say, "Well, if one is allowed to condemn the
enemy's acts, and punish him, and kill him, what difference is left between
Christian morality and the ordinary view?" All the difference in the world.
Remember, we Christians think man lives for ever. Therefore, what really
matters is those little marks or twists on the central, inside part of the
soul which are going to turn it, in the long run, into a heavenly or a
hellish creature. We may kill if necessary, but we must not hate and enjoy
hating. We may punish if necessary, but we must not enjoy it. In other
words, something inside us, the feeling of resentment, the feeling that
wants to get one's own back, must be simply killed. I do not mean that
anyone can decide this moment that he will never feel it any more. That is
not how things happen. I mean that every time it bobs its head up, day after
day, year after year, all our lives long, we must hit it on the head. It is
hard work, but the attempt is not impossible. Even while we kill and punish
we must try to feel about the enemy as we feel about ourselves- to wish that
he were not bad. to hope that he may, in this world or another, be cured: in
fact, to wish his good. That is what is meant in the Bible by loving him:
wishing his good, jot feeling fond of him nor saving he is nice when he is
not.
Re: Перевод
Алексей
___________________________________
Я воображаю, что кто-то может сказать: "Хорошо, если позволено осуждать действия врага, и наказывать его, и лишить его жизни, какая разница остаётся между христианской моралью и обыкновенным взглядом на вещи?" Огромная разница. Помните, мы, христиане, думаем, что человек живет вечно. Значит всё, что на самом деле имеет значение - это те маленькие пометки или изгибы центральной, внутренней части души, которые превратят её, в конце концов, в небесное или адское создание. Мы допускаем лишение жизни, если необходимо, но мы не должны ненавидеть и наслаждаться ненавистью. Мы допускаем наказание, если необходимо, но мы не должны наслаждаться этим. Другими словами, нечто внутри нас, чувство обиды, озлобления, то чувство, которое желает "вернуть своё обратно", должно быть просто уничтожено. Я не имею в виду, что каждый может решить вот в этот момент, что он больше не будет его чувствовать. Так не бывает. Я говорю о том, что каждый раз, когда оно поднимает свою мерзкую голову, день за днём, год за годом, в течение всей нашей жизни, мы должны бить по этой голове. Это трудная работа, но попытаться не невозможно. Даже когда мы лишаем жизни и наказываем, мы должны пытаться испытывать те же чувства к врагу, какие мы испытываем к себе - желать, чтобы он не был так плох, надеяться, что он может, в этом мире или в другом, получить исцеление, фактически, желать ему его добра. Вот что имеется в виду в Библии о любви к нему: желать ему его добра, а не восхищаться им или говорить, что он хороший, когда это не так.