Я пережил свой период увлечения Льюисом. Остроумный, хотя и не слишком глубокий, психологический анализ "Баламута", нетривиальное решение темы ада в религиозно-фантастическом рассказе "Расторжение брака". Потом - "Нарния". На "Льва", изданного еще при советской власти (причем, кажется, это лучшее до сих пор издание) я на некоторое время просто запал. Последующие романы цикла, конечно, уже выдавали прием и задачу - не литературную задачу, увы.
Занятно было познакомиться с Льюисом как автором научной (религиозно-научной, так сказать) фантастики. Хотя концовка "Мерзейшей мощи" покоробила уже тогда, но - были там и остроумные, а были и берущие за душу страницы (Марк в плену и его сопротивление).
Настоящий и тяжелый облом произошел, когда я начал читать "Просто христианство" (в западном "контрабандном" издании, на тончайшей ярко-белой бумаге). Книга, посвященная попытке сделать христианство ближе современным, секуляризованным людям, вывести его из "музейного" состояния - поразила меня настойчивой попыткой дистанцироваться от той важной работы, которую не сговариваясь, параллельно проделали за предыдущий век светские и христианские гуманисты, работе, о которой великий русский христианский мыслитель Владимир Соловьев сказал резко и точно:
Нельзя же отрицать того факта, что социальный прогресс последних веков совершился в духе человеколюбия и справедливости, т. е. в духе Христовом. Уничтожение пытки и жестоких казней, прекращение, по крайней мере на Западе, всяких гонений на иноверцев и еретиков, уничтожение феодального и крепостного рабства – если все эти христианские преобразования были сделаны неверующими, то тем хуже для верующих.
Каким же жутким контрастом звучала попытка Льюса - нет, не призвать верующих тоже "нести свой чемодан", а доказать - и правильно не участвовали, обольщение это все. Никаких причин, по которым христианин должен чураться, например, смертной казни - нет. Дело в том, что в греческом языке два слова для "лишения жизни", одно - аналог to kill, другое - to murder, и вот переводчики Библии и Евангелий ошибочно (все подряд) перевели первым словом, а надо - вторым. Господь вовсе не запретил "лишать жизни", он запретил "совершать преступление, именуемое убийством".
Помимо нелепостей, естественно возникающих при попытке применить этот подход мало-мальски логично (эта тема подробно рассмотрена мной в записи "Атомное, пулеметное и висельное христианство"), поражает вот что: автор считает, что вопрос о нравственной приемлемости или непримемлемости отнятия чужой жизни зависит не от голоса совести, а от точности работы коллектива филологов! От этого дохнуло таким холодом... даже не могильным... таким, по сравнению с которым абсолютный ноль температурной шкалы покажется ядром Солнца.
Потом моя родственница - религиовед и богослов, сама очень высоко ценящая Льюиса, показала мне покоробившее ее место из другой его книги - трактата "Любовь":
Ужасный герой "1984", гораздо менее похожий на человека, чем герои замечательного "Скотного двора", говорит женщине: "Ты любишь этим заниматься? Не со мной, я спрашиваю, а вообще?"
Дочь узника сталинского Гулага, жена диссидента - она воскликнула: "Не похожий на человека? Всю книгу он так отчаянно, как только возможно, сопротивляется расчеловечиванию, а ты кто такой? Сколько ты выдержал бы в комнате 101?"
И что-то сломалось. Я уже не могу перечитывать "Нарнию", выхожу из комнаты, когда ее читают мои дети, задним числом - меня трясет от садистской морали "Мерзейшей мощи", и в голову не придет перечитать "Баламута"...
Может быть, и жаль. Не знаю.
Занятно было познакомиться с Льюисом как автором научной (религиозно-научной, так сказать) фантастики. Хотя концовка "Мерзейшей мощи" покоробила уже тогда, но - были там и остроумные, а были и берущие за душу страницы (Марк в плену и его сопротивление).
Настоящий и тяжелый облом произошел, когда я начал читать "Просто христианство" (в западном "контрабандном" издании, на тончайшей ярко-белой бумаге). Книга, посвященная попытке сделать христианство ближе современным, секуляризованным людям, вывести его из "музейного" состояния - поразила меня настойчивой попыткой дистанцироваться от той важной работы, которую не сговариваясь, параллельно проделали за предыдущий век светские и христианские гуманисты, работе, о которой великий русский христианский мыслитель Владимир Соловьев сказал резко и точно:
Нельзя же отрицать того факта, что социальный прогресс последних веков совершился в духе человеколюбия и справедливости, т. е. в духе Христовом. Уничтожение пытки и жестоких казней, прекращение, по крайней мере на Западе, всяких гонений на иноверцев и еретиков, уничтожение феодального и крепостного рабства – если все эти христианские преобразования были сделаны неверующими, то тем хуже для верующих.
Каким же жутким контрастом звучала попытка Льюса - нет, не призвать верующих тоже "нести свой чемодан", а доказать - и правильно не участвовали, обольщение это все. Никаких причин, по которым христианин должен чураться, например, смертной казни - нет. Дело в том, что в греческом языке два слова для "лишения жизни", одно - аналог to kill, другое - to murder, и вот переводчики Библии и Евангелий ошибочно (все подряд) перевели первым словом, а надо - вторым. Господь вовсе не запретил "лишать жизни", он запретил "совершать преступление, именуемое убийством".
Помимо нелепостей, естественно возникающих при попытке применить этот подход мало-мальски логично (эта тема подробно рассмотрена мной в записи "Атомное, пулеметное и висельное христианство"), поражает вот что: автор считает, что вопрос о нравственной приемлемости или непримемлемости отнятия чужой жизни зависит не от голоса совести, а от точности работы коллектива филологов! От этого дохнуло таким холодом... даже не могильным... таким, по сравнению с которым абсолютный ноль температурной шкалы покажется ядром Солнца.
Потом моя родственница - религиовед и богослов, сама очень высоко ценящая Льюиса, показала мне покоробившее ее место из другой его книги - трактата "Любовь":
Ужасный герой "1984", гораздо менее похожий на человека, чем герои замечательного "Скотного двора", говорит женщине: "Ты любишь этим заниматься? Не со мной, я спрашиваю, а вообще?"
Дочь узника сталинского Гулага, жена диссидента - она воскликнула: "Не похожий на человека? Всю книгу он так отчаянно, как только возможно, сопротивляется расчеловечиванию, а ты кто такой? Сколько ты выдержал бы в комнате 101?"
И что-то сломалось. Я уже не могу перечитывать "Нарнию", выхожу из комнаты, когда ее читают мои дети, задним числом - меня трясет от садистской морали "Мерзейшей мощи", и в голову не придет перечитать "Баламута"...
Может быть, и жаль. Не знаю.
no subject
сходил по этой ссылке. Там довольно длинные рассуждения, Ваши и Льюиса. Ничего из сказанно им и блико не подоходит под определение "людоедский".
Да уверен. Прочитав сто страниц человека обычно можно догадаться - людоед он или нет.
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Давайте или закругляйтесь или говорите по существу.
no subject
Или всякий, кто не выступает против смертной казни, колеблется - по Вашему людоед?
no subject
Представление, что иногда смертная казнь необходима, хотя это и плохо - я считаю нимало не людоедской и уважаемой позицией, хотя и ошибочной.
Пресдтавление, что иногда бывают справедливые войны, необходимые для защиты нации от уничтожения или порабощения - я считаю уважаемой и ВЕРНОЙ позицией.
Тривиальный анализ льюсивского текста покажет Вам, какой из позиций он придерживается.
no subject
Первая фраза. Очевидно Вы считаете (абзац три), что некоторые войны принципиально оправданы? Но тогда я не понимаю первой фразы.
Думаю, мало кто считает, что смертная казнь - это хорошо. ведь она в любом случае - симптом чего-то плохого (преступления, ею караемого хотя бы)
no subject
no subject
Насколько я понимаю, свою роль в Англии во время войны он видел в том, чтобы не раздувать ненависть к немцам. Думаю, под этим углом и стоит его читать.
Но я же сейчас спросил Вас о конкретных фразах. Я на самом деле не понимаю, как они согласуются между собой.
no subject
Но забыл об этом сказать. Из его логики совершенно невозможно вывести, как и за что можно осудить (морально) генерала, который, исходя из стратегических соображений, отдает приказ о "ликвидации" мирного населения, и солдата, который его выполняет. Ни тот ни другой не испытывают к жертвам "личной ненависти".
Серьезно не поинмаете? Не понимаетеразницы между "любая война оправдана" и "бывают условия, при которых война оправдана"? Не понимаете? Ну, извините, тут я Вам ничем помочь не могу.
no subject
В Вашем последнем абзаце Вы высказались куда яснее.
Уверен, что Льюис не писал, что "любая война оправдана". Как и "смертная казнь - это очень хорошо".
Льюис много чего не сказал. повторю, он хотел, чтобы англичане видели в немцах, с которыми воюют - людей, а не "злобных роботов или недочеловеков"
no subject
Разногласие с Льюисом я описывал много раз: в цитируемой мной работе он выводит смертную казнь и войну вообще за пределы христианской этики, предлагая критерий осуждения убийства на войне и в суде - "наличие личной ненависти" (это плохо, а иначе - оправдано)
Я уже приводил пример, легко проходящий контроль Льюиса - расстрел 200 бельгийцев, включая младенцев, в начале той самой войны, которую он считает оправданной для ее участников-немцев (1 мировой). Генерал, отдавший приказ "во имя военной необходимости жесткими мерами в кратчайший срок подавить движение франтиреров" - не испытывал к жертвам этого приказа никакой ненависти. Солдат, исполнявший приказ - вероятно, тоже (хотелось бы верить, немцы все же не монстры).
А вот, кстати, выживший родственник ребенка, который убъет солдата из мести за 10-месячного младенца - будет действовать из личной ненависти, и к нему с точки зрения этики а-ля Льюис - большие вопросы.
Вам не кажется, что такая этика хромает на все 4 ноги? Человек-то он хороший, а вот систему свою недодумал.
no subject
Извините, сейчас у меня нет времени вчитываться в Льюиса. Но, полагаю, что из Евангелия (не мир но меч) и тем более из Ветхого завета - при желании можно вывести много странного. Важен КОНТЕКСТ и общая направленность текста.
Также важно, кому обращен текст. Если Льюис в ходе войны убеждает англичан не ненавидеть немцев (не немцам же направлены его тексты) - то он помогает добру и миру. Убежддать англичан не исполнять преступные приказы - было тогда не так актуально.
no subject
Мне надоело монотонное повторение Вами "а мне не кажется, что у него людоедские взгляды". Сказали один раз, я понял.